Вольный хиппи и поэт Андрей Бертыш

Известный в прошлом брянский неформал Андрей Бертыш вспомнил для «Города Б.», как тусили в 80-90-е годы. Теперь мы знаем, что такое «Ащщщщ!», где можно было разжиться записями Гребенщикова и как тогда становились настоящими хиппи.

Я больше поэт, чем неформал. Неформальный поэт, скорее так.

В Советском Союзе существовала классическая цепочка «октябренок-пионер-комсомолец-партиец». И существовали люди, которые волей судеб оказывались вне этой системы.

У нас в школе в первых классах была замечательная учительница, которая об нас ломала линейки. Чудесная женщина. В первом классе 1 сентября приспичило мне на уроке в туалет. По дороге школьник постарше обляпал мне спину мелом. У нее тут же истерика. Типа я это специально, чтоб развеселить народ. В общем, сразу сильно меня невзлюбила. Потом разные были вещи. Пытались даже сдать в школу для умственно отсталых. Короче, когда надо было вступать в пионеры, меня не приняли.

Отец на старости лет решил вступить в партию. Стал коммунистическим агитатором. Мне неудобно стало, что меня в пионеры не приняли. Нацепил галстук сам.

С английским у меня не срослось. Ребята налегали на английский, потому что им была интересна тогдашняя музыка. А я рос на Шульженко, Утесове, Бернесе. Когда приятель открыл для меня Высоцкого, это было вообще круто.

Среди неформалов было много всякого небогатого люда. Для Брянска явление «аска» было не очень свойственно. Народ в отношении Системы был не сильно прорубленный. В Москве — наоборот. Тогда на деньги отовариваться нечем было. Поэтому они особой ценности не имели. Можно было стрелять по 5–10 копеек. Цивилы делились, а мы на это жили. За раз можно было нааскать рублей 50.

Вообще к неформалам в 80-е можно было относить всех тех, кто не вписывался. Гопников, урлу, хиппи, панков, неонацистов, сатанистов. Среди них были центровые персонажи. В Брянске таким был Игорь Талисман — человек, который сидел в «Сказке» и всех со всеми знакомил. И генерировал легенды.

Еще были клубы. Пограничные точки между неформалами и всеми остальными. Кинофотоклуб в ДК Медведева, например. Для меня тусовка началась со школы, когда пришел новый учитель и позвал всех снимать кино. Он меня и вытащил плавно в такой клуб. Я вообще в Бежице жил. Частный сектор, люмпеновские дела, мордобои. То, что я попал тогда из такой среды в ДК Медведева, наложило серьезный отпечаток.

О Системе я услышал от женщины, которая там же вела клуб «Зодиак». Звали ее Ольга Александровна Гончарова. Очень интересная дама, закончила МГУ, была членом Союза писателей. И у нее были очень интересные работы в жизни. Например, она работала директором комплекса «Золотое кольцо». Говорила: «На тот момент я была настолько партийной бабой, что ни у кого не возникло сомнений, что я — член партии». В итоге ее поставили начальником лаборатории социологических исследований ЦК КПСС. А потом у нее заболела мама, и ей пришлось переехать в Брянск. Но связи с культурной публикой столицы все ж остались.

Я представлял, что неформалы связаны с наркотиками. А потом попал на Арбат и услышал фразу «забить косяк». Много позже мне попалась моя тетрадка, в которой было записано «„Забить косяк“. „Косяк“ — какая-то трава для наркотиков». Такая вот попытка анализа.

Я хотел пойти в ПТУ после восьми классов. Жили небогато, а там форму давали. Но умер отец. И умер довольно жестко. Реально была ситуация, когда на живом человеке завелись опарыши из-за того, что ему не делали перевязки. А потом его выписали умирать. В одной больнице, правда, согласились сделать операцию. Но не согласились делать наркоз. В итоге резали на живую. Когда мне рассказывают, какая в Советском Союзе была прекрасная медицина, я привожу в пример эту историю. А мне могут сказать: чего ты, мол, ноешь.

Тогда я так и не доучился. И уже в нынешнее время пошел в вечернюю школу, закончил ее и писал ЕГЭ. 56 баллов набрал по русскому.

В какой-то момент люди из киноклуба привели меня в Выставочный зал на бульваре Гагарина. Там я познакомился с Леной Скворцовой и ее сыном Арсением. Он привел меня в художку, а оттуда уже начались тропки к неформалам. В художке я позировал. Зарабатывал на кусок хлеба. Познакомился с девочкой-натурщицей, своей названной хипповой мамой. Она тусила в Москве, Питере. Ну, и меня на эту тему подсадила.

Когда я впервые попал на «Сказку» в парке Толстого, там были какие-то восточные ребята, связанные с торчем. Последние фарцовщики. Музыканты, художники. Те, кто пытался числить себя хиппи. Люмпеновская Бежица напротив — больше тяготела к панку.

Было время, я называл себя «короткошерстным хиппи». Потому что хаер был короток на тот момент.

В Брянске больших неформальных баталий не было. Но по малолетству то сатанисты, например, домахаются: надо восстановить ритуал. Я — человек с воображением, восстанавливаю. То брат приятеля, сильно заинтересованный в панк-культуре, начинает меня грузить. Я сажусь, пишу панк-манифест. Было время, когда неонацисты мне пытались присвоить имя Браун Вольф. Я в тот момент ходил в коричневом…

Того же Гребенщикова я впервые услышал в психушке. Я тогда попал под раздачу КГБ. Одним из последних в этой стране. За экологию. Собирал подписи против строительства атомной теплостанции на заводе. И меня выпасло начальство, с которым у меня был конфликт. Потом сижу как-то дома, звонок в дверь — «Скорая помощь». Поехали, говорят, в психиатрическую больницу. И показывают бумагу «Направляется в психиатрическую лечебницу для обследования. Призывал взорвать электростанцию в Десногорске».

В дурке объяснили: будешь заниматься политикой, будем лечить. И показали, как. Как делают инсулиновый шок, электросон. Электросон — это когда ток пропускают через мозги. Инсулиновый шок — это искусственно вызывают состояние комы, как у диабетиков.

Тогда среди брянских неформалов бытовали легенды, что чуть ли не каждый второй тусил с Гребенщиковым. Я с Гребенщиковым не пил, я пил с другими замечательными людьми. С Севой Новогородцевым из Би Би Си. С Шевчуком, Святославом Задерием (создатель группы «Алиса»). Было время, тусил в мастерской известного художника Люциана Долинского. С Гаркушей там же пересекались. Все это было в Питере, на легендарной Пушкинской, 10.

В Брянске такая же «Пушкинская, 10» была у меня дома. Собирались неформалы, тусовщики, музыканты. Родили как-то тему под названием «Ащщщ!». Поставили пластинку «С чего начинается Родина?», которая на 78 оборотов, — на 33. Тянуло страшно и периодически из этого всего вырывалось эдакое «Ащщщщ! Ащщщщ!». Мы это называли «вАщщще!». Потом даже телеги какие-то появились из этого, искусство.

Из тех моих знакомых в Брянск мало кто приезжает. Вот была как-то Натта Конышева, которую на Западе считают классиком советской авангардной живописи. Ее тогда «Брянский рабочий» принялся поливать за авангардизм. А она говорит: «Чего вот они поливают? Ну, был Советский Союз. Выставляться было нельзя. Но были квартирные выставки. Зато кисти дешевые, краски копеешные. Рисуй — не хочу. А сейчас попробуй, купи!»

Хипповать я закончил по приезду в Брянск. Домик мой растащили цыгане, жить оказалось негде. Помогали друзья-художники. По их рекомендации зашел как-то к одной женщине голову помыть и в итоге прожил там несколько лет. Помогал ей с больной матерью, как мог, собаку выгуливал. Великая женщина, великий гуманист.

Сейчас у меня сын и дочь. А деток надо кормить.

Последние несколько лет поэт и бывший вольный хиппи Андрей Бертыш работает программистом. Занимается обслуживанием 1С.

Авторы фото Евгений Аржанов и Дмитрий Докуко

+9